Леонид Миндолин: Расскажите, что есть нового, Леонид Борисович.
Леонид Архангельский: Перво-наперво, комплект паренских ножей, Большой и малый плечевой. Тут мне позвонили недавно с Камчатки – они нашли один такой нож. И один такой нож ещё хранится в Американском музее. И всё. Так что это – практически воссоздание из ничего. Оригинальные орнаменты.
Л.М.: Это уже практически тесачок такой получается.
Л.А.: Это большой плечевой нож, то есть который носится на ремне через плечо. Это большой тесак для разрубания туши, бивачных работ. Ну, и уже классический, скажем, мой паренский нож – поясной, который носился на поясе; 90% работы им. У них одно общее: они не ломаются на морозе, острые и так далее. Как говорится, читайте статью «Паренский нож».
Л.М.: Широкая такая рукоять.
Л.А.: Ухватистый, да. Причём у неё особенность – у неё острая нижняя кромка для того, чтобы она попадала в сгиб пальца, и при удержании не надо прикладывать усилия, чтобы он не проворачивался.
Л.М.: Но это смотря под какую руку – у меня немножко не на сгиб попадает, слегка неудобно лично мне.
Л.А.: Каждому своё.
Л.М.: Да, в зависимости от кисти. Но в руке сидит хорошо, то есть баланс чувствуется, удобство - да.
Л.А.: Но это же беспонтовые ножи – в смысле, это не для понтов сделано, а для того, чтобы действительно жить на Земле. Хотя для понтов здесь медная инкрустация. Как писали этнографы, ножи у коряков щегольские – украшены медной всечкой.
Л.М.: Что помимо них?
Л.А.: Вот такой арт-объект с очень сложным дамаском, украшенный мокумэ, хромистая бронза.
Л.М.: Расскажите про него – что это за нож?
Л.А.: Это такой современный кунштюк, то есть аналогов в истории у него нет, исторических образцов. Штука искусства, то весь из себя в руке, весь из себя такой сложный дамаск.
Л.М.: Достаточно увесистый.
Л.А.: Да, солидная и мощная вещь. Как бы современная интерпретация файтинговых ножей.
Л.М.: Не «холодный»?
Л.А.: Это художественное искусство, культурная штука. И вот то, что я называю «Русский» – два года разрабатывалась модель.
Л.М.: Почему «Русский»?
Л.А.: Потому что он сделан по аналогу русских ножей XIII–XIV века. Это аналог, был взят с ножа преподобного Сергия Радонежского. То есть обратите внимание – семигранная рукоять, проставка из чистого железа.
Л.М.: А где хранился прототип?
Л.А.: В Троице-Сергиевой лавре. Изображения остались, а сейчас не знаю – сейчас тоже, скорее всего.
Л.М.: Стесняюсь спросить, а зачем Сергию Радонежскому нужен был такой нож?
Л.А.: А зачем тебе нож? То же самое: веточку срезать, хлеб порезать.
Л.М.: Понятно, но там же вроде бы священнослужитель…
Л.А.: Не знаю, хлеб надо резать или руками ломать?
Л.М.: Логично. Спасибо за интервью, Леонид Борисович.